— Я очень мало проработала журналистом – наверное, около трёх лет. Когда я заканчивала институт, государственное распределение на определённые места работы к тому времени закончилось. На наш факультет мест дали не больше десяти. Все остальные должны были искать места сами. Мой папа, работавший журналистом, порекомендовал меня в агентство печати «Новости». Тогда там создавалась совершенно молодая редакция: дирекция аудиовизуальной информации.

Одной из первых у нас была встреча молодой команды с редактором. Дирекцией руководил уникальный человек – Анатолий Богомолов. Нам рассказывали, что такое кассеты; что есть кассеты VHS – это европейский формат, – а есть кассеты американского формата. Мы первый раз в жизни держали всё это дело в руках.

Мы работали с замечательными операторами: Михаил Глумов – великолепный профессионал, Ефим Рацимор – тоже уникальная личность. Они были готовы работать сутками.

— Мне вспомнился случай, когда мы были на съёмках в Армении (после Спитакского землетрясения 1988 года). Я ездила со съёмочной группой, по-моему, из Никарагуа (я работала с Латинской Америкой и Испанией). У них был совершенно чудный оператор, который всегда говорил, что будет сидеть впереди: мол, как я буду снимать?

Мы ехали по серпантину. Оператор сидел впереди, а потом вдруг говорит:

– Марина, тебя же укачивает, иди вперёд.

Мы поменялись местами, и я поняла, почему он меня пересадил. Наш водитель Багдасар, для того, чтобы показать, какой он крутой, подъезжал к упору зигзага дороги, к самой пропасти, в последний момент выворачивал рулём и ехал дальше. Все эти зигзаги мы преодолевали таким образом. Я пересесть назад уже не могла, а этот оператор сидел сзади со своей камерой и ничего не снимал.

— Это был тот период, когда я могла заснуть в метро. Группы из Латинской Америки прилетали рано утром, а улетали поздно ночью. Так как я сопровождала эту группу, то ехала их встречать. Причем в одну сторону нам давали водителя, а обратно я их отвозила на такси. Потом мне надо было самой поймать машину. Опытные коллеги меня научили двум вещам. Во-первых, в очереди таксистов нужно было садиться в самую первую машину. Во-вторых, как только села, начинать разговаривать, чтобы водитель со мной ничего не сделал. С тех пор, как только сажусь в машину — начинаю говорить.

Тяжело было иногда договариваться о встречах. Я рада, что все съемки, которые были запрошены, состоялись. Даже когда я ушла из агентства и приехала группа мексиканцев, заказавшая совершенно колоссальную программу, они сказали, что будут работать только со мной.

Трудно было переводить «синхрон». Группы из Латинской Америки всегда относились ко мне по-человечески: «Пусть Маринита поест сначала, а потом будет переводить». А нашим же надо говорить – очень много протокольных встреч было. Ты сидишь, пытаешься перевести – мало того, что целый день на съёмках, а потом едешь на званный ужин. Они все едят, а ты сидишь: только вилку ко рту – опять работать.

Очень жесткий график: все должно быть согласовано, все нужно успеть, плюс ты же постоянно еще и переводчиком выступаешь. О многом нужно было договариваться с компетентными органами.

— Может быть, это была молодость. Работа – крайне напряженная: за эти годы отпуска было, наверное, дней 10. Нам казалось, что зарплата очень маленькая и нас недооценивают.

К тому же, мы планировали личную жизнь. Старшая коллега говорила: «Девчонки, бегите отсюда. Потому что или вы здесь отдаетесь полностью, и тогда будете классными журналистами, или будете жить своей жизнью».

За время работы в АПН я много путешествовала по СССР, не один раз объездила всю Прибалтику. Это был классный период жизни. Мы себя такими важными персонами считали. Мы занимались тем, чего раньше вообще никогда не было, поэтому задирали нос.

— Я научилась общаться с людьми: мне было абсолютно все равно, с кем разговаривать. Я всегда ценила любых людей, у меня не было чувства превосходства. Самое главное, что я никогда не испытывала страха: зайти в любой кабинет, позвонить любому человеку. Научилась слушать и правильно ставить вопросы. Ведь человека можно вопросом унизить, а можно дать ему возможность пойти дальше.